Иннокентий (в миру - Анатолий Иванович Просвирнин, 1940-1994), архимандрит. Отец Иннокентий родился 5 мая 1940 года в Омске в верующей православной семье. С 10-летнего возраста начал прислуживать в Омском кафедральном соборе - был алтарником, а затем иподиаконом сначала у епископа Венедикта (Пляскина; +1976), позже - у епископа Вениамина (Повицкого; +1976). В 1958 году поступил во второй класс Московской духовной семинарии. Через год после поступления Анатолий был призван в армию, служил в зенитных войсках в Азербайджане. После армии он вернулся в семинарию и закончил ее в 1964 году. В 1963 году Председатель Издательского отдела Московского Патриархата епископ Волоколамский Питирим пригласил Анатолия работать в редакцию «Журнала Московской Патриархии», Этой работе будущий священноинок отдал 30 лет. Научные интересы Анатолия окончательно сложились во время его учебы в академии в 1964-1968 годах. Монашество, старчество, миссионерство, церковные архивы, издательская деятельность Церкви, книжность на Руси с древнейших времен. Свою первую научную работу он посвятил Оптиной Введенской пустыни и был удостоен за нее степени кандидата богословия. По окончании академии он был оставлен в Московских духовных школах преподавателем истории Русской Православной Церкви. Одновременно он трудится в «Журнале Московской Патриархии», заведуя в нем отделами проповеди и богословия. В конце 1975 года, уже будучи протоиереем, он был введен в состав редколлегии ежегодного сборника «Богословские труды», а в начале 1977 года назначен заместителем главного редактора по научной работе. 4 февраля 1970 года Анатолий Просвирнин был рукоположен в сан диакона, а 22 февраля того же года, в день празднования обретения мощей святителя Иркутского Иннокентия, - во пресвитера. 22 декабря 1977 года отец Анатолий был пострижен в Троице-Сергиевой Лавре в монашество с именем в честь святителя Московского Иннокентия (+1879). В 1978 году монах Иннокентий был возведен в сан игумена, в 1981-м удостоен сана архимандрита. Помимо «Журнала Московской Патриархии» и «Богословских трудов», он участвовал в работе над многими другими изданиями, отдавая и этой деятельности всего себя, все силы своей души. Отметим прежде всего его участие в подготовке к печати Библии издания 1969 года, а также Нового Завета издания 1976 года. Значителен вклад отца Иннокентия в многотомное издание «Настольная книга священнослужителя», прежде всего - это тома 2-й и 3-й, содержащие Месяцеслов - жития святых Православной Церкви. Особо следует сказать об издании богослужебных Миней (или - месячных Миней), предпринято в связи с 1000-летием Крещения Руси. Отец Иннокентий входил в творческую «Минейную группу»; ему принадлежала инициатива включения служб русским святым в корпус месячных Миней и он сам выполнил всю работу над этими службами. Месячные Минеи по праву можно назвать делом всей жизни отца Иннокентия, но то же определение приложимо и к другой грандиозной его работе - к 10-томной «Иллюстрированной Русской Библии». Работа над этим уникальным изданием, богато иллюстрированным книжными миниатюрами, взятыми из Библейских Книг русской рукописной традиции с Х по XX век, продолжалась 20 лет. При жизни отца Иннокентия свет увидели только два тома - 7-й и 8-й, включающие в себя все Книги Нового Завета. Значительной была доля участия отца Иннокентия в совместном с издательством «Аврора» издании с соответствующим научным сопровождением «Евангелия Апракоса» - «Остромирова Евангелия» и в издании более позднего «Евангелия Апракоса» - «Мстиславова Евангелия». Он был историком Церкви в лучшем смысле этого слова. Отец Иннокентий воспринял идею русской святости, идею особого значения святых в истории Церкви через Василия Осиповича Ключевского, а также митрополита Московского Макария (Булгакова) и архиепископа Харьковского Филарета (Гумилевского), полагавших, что история Церкви - это история ее святости, это история ее святых. Эту идею отец Иннокентий последовательно проводил в Московской духовной семинарии и академии, где он работал преподавателем, а затем доцентом. Диапазон научной и общественной работы отца Иннокентия был весьма широк. Он активно участвовал в деятельности ряда фондов, комитетов, комиссий и, в частности, был членом Археографической комиссии Академии наук СССР (ныне Российская Академия наук.). Его постоянно приглашали на различные конференции, симпозиумы, диспуты как в нашей стране, так и за ее пределами. За заслуги перед Церковью архимандрит Иннокентий был удостоен Священноначалием высоких наград - орденов Святого князя Владимира и Преподобного Сергия Радонежского II степени. Архимандрит Иннокентий был полон творческих планов; к сожалению, многие из них остались не реализованными. Так, не удалось завершить и издать книгу-альбом «Афон» (совместную работу Академии наук и Издательского отдела), «Месяцеслов» архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия (Самбикина; +1908), труды митрополита Московского Иннокентия, книгу о вкладе Русской Православной Церкви в победу над фашизмом в Великой Отечественной войне. Не успел он издать деяния и труды Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов: первые два тома из намеченной серии изданы уже после его смерти Новоспасским монастырем. Он возглавлял работу группы ученых-архивистов над многотомной серией под общим названием «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России» (аннотированный справочник-указатель). При его жизни вышел из печати только 1-й том этого ценнейшего для историка труда (издание Новоспасского монастыря). Сравнительно недолгое время, два года, отец Иннокентий состоял в братстве Успенского ставропигиального монастыря преподобного Иосифа Волоцкого и занимался там хозяйственными и реставрационно-восстановительными работами. Там же он создал научный центр - «Музей Библии», при котором продолжал активно заниматься издательской деятельностью. Плодом его миссионерского и просветительского служения стало «Международное Волоколамское краеведческое общество», основанное им на базе Иосифо-Волоколамского монастыря. Ежегодно, начиная с 1990 года, в день памяти преподобного Иосифа он проводил научно-богословские конференции, посвященные истории Церкви и русской культуры. Глубина личности отца Иннокентия особенно раскрылась в последний год его жизни после трагедии, которая произошла с ним в Иосифо-Волоколамском монастыре. В ночь на 1 апреля 1993 года в настоятельском корпусе на него напали двое уголовников и, требуя выдать им не существующие «ценности», жестоко избили и, связав, бросили истекающего кровью. Неимоверными усилиями отцу Иннокентию удалось освободиться, однако путь к единственной двери был отрезан грабителями. Не думая о себе, беспокоясь лишь о сохранности церковных реликвий, он выпрыгнул в со второго этажа на бетонную отмостку. Тяжелая травма позвоночника, перелом ноги, бесчисленные раны на теле надолго приковали отца Иннокентия к постели. Отец Иннокентий так и не смог до конца оправиться от серьезного потрясения. Все происшедшее было серьезным испытанием его веры, которое он достойно выдержал. Господь сподобил отца Иннокентия в год его кончины особой милости: он провел некоторое время в древнем Киккском монастыре на Кипре, совершил паломничество в дни праздников Рождества Христова и Богоявления во Святую Землю, молился на Голгофе и у Гроба Господня, побывал на священной горе Синай, в монастыре святой великомученицы Екатерины. Испытания последних лет отнюдь не содействовали укреплению здоровья отца Иннокентия и не прибавляли ему сил. Отчисление из Московских духовных школ, выезд из Водяной башни Троице-Сергиевой лавры, где он создал научно-издательский центр, затем отчисление из самой лавры, жестокое избиение двумя преступниками в Иосифо-Волоцкой обители, отчисление из этой обители... Казалось бы, что инок-труженик мог рассчитывать на поддержку и опору со стороны той организации, которой он отдал тридцать лет своей жизни - Издательского отдела. Увы, и оттуда он был изгнан... В последний год жизни он нашел приют в Новоспасском ставропигиальном монастыре в Москве, ставшем и местом его последнего пристанища и упокоения. Он умер в келье епископа Порфирия (Успенского; +1885), которого считал своим духовным наставником. При жизни отец Иннокентий постоянно был окружен людьми: в Московских Духовных школах это были семинаристы и студенты, в храме или в монастыре - прихожане и братия, в Издательском отделе - посетители. Бывали дни, когда поток посетителей к нему в его редакционный кабинет не прерывался ни на минуту. И он сам многих посещал - близких, друзей, особенно больных и немощных, - как пастырь, как духовный наставник, а иных - как редактор и издатель. После него остались не только его труды, осталась любовь к нему и память о нем в сердцах человеческих. Отец Иннокентий скончался от острого сердечного приступа 12 июля 1994 года, в день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Ушел в лучший мир священнослужитель, историк, археограф, филолог, редактор и педагог. 14 июля в том же монастыре состоялся чин погребения почившего. Его отпевание было совершено наместником монастыря архимандритом Алексием. Проститься с почившим к началу Божественной литургии в обитель прибыл ее Священноахимандрит Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексия II. Проститься с ним пришло множество людей, которым он был по-настоящему дорог. Могила отца Иннокентия находится напротив алтарной абсиды Спасского собора, ее ныне видит всякий входящий в монастырь.

Сигурд Шмидт

ПАМЯТИ АРХИМАНДРИТА ИННОКЕНТИЯ (ПРОСВИРНИНА)

Оп.: Отечественные архивы», 1994, 6, с.117-120.

12 июля 1994 г. скоропостижно скончался архимандрит Иннокентий (в миру Анатолий Иванович Просвирнин). Кончина этого видного церковного деятеля - тяжелая утрата и для наших гуманитарных наук, отечественной культуры. Хотя сам отец Иннокентий более всего ощущал себя священнослужителем и был одним из самых почитаемых в Москве духовных пастырей, его в нашей стране и за рубежом признавали как выдающегося знатока, исследователя и публикатора памятников письменности, историка культуры и историографа отечественной археографии. Архимандрит Иннокентий казался воплощением живой творческой связи современных гуманитарных наук с маги­стральными двухвековыми традициями изучения памятников истории и культуры нашего Отечества, восходящими к Евгению Болховитинову и его младшим современникам.

Отец Иннокентий родился 5 мая 1940 г. в Омске в трудовой семье, мальчиком начал служить в церкви алтарником.

В Сибири, не знавшей унижений крепостничества, особенно долго сохранялись корневые основы нашей культуры. Там сберегали - и не только в старообрядческой среде - древние рукописи и иконы, старопечатные книги, фольклорные обычаи, необходимые и для строения новой жизни. Академик М. Н. Тихомиров был убежден в этом в начале 1960-х годов, когда предложил программу организации археографического обследования Зауралья и передал в дар Сибирскому отделению Академии наук свою бесценную коллекцию рукописей, старопечатных книг и икон - «Тихомировское собрание». Деятельность ученых последующих десятилетий - тому подтверждение. Произошло то, что характеризуют ныне как «археографическое открытие Сибири» и чему посвящена уже большая литература.

Анатолий Иванович с особой теплотой, возвращаясь мыслью к Сибири, говорил о людях, преданиях, природе родного края и при получении монашеского сана в 1977 г. принял имя Иннокентия в память знаменитого апостола Америки и Сибири, сибиряка родом, умершего в 1879 г.

Жизненный путь архимандрита Иннокентия - ученого и общественного деятеля - отличают редкостная духовная целеустремленность, просветительская направленность. Глубоко верующий человек, молитвенник, постоянный читатель священных книг, он, однако, не уклонялся от обычных условий жизни гражданина советского государства, не навязывал свои воззрения окружающим и не противопоставлял им себя: учился в школе-десятилетке, служил в армии и не сразу по окончании Московской духовной семинарии принял монашеский сан. Вероятно, все это помогало ему обрести опыт разностороннего знания жизни и овладения современной духовной и материальной культурой, а затем и новейшей технологией, используемой в науке,- он был первоклассным фотографом, одним из первых среди отечественных историков освоил практику научной работы с помощью микрофиш и стал их убежденным пропагандистом. Он обладал счастливым даром находить Учителей и учиться у них - воспринимал так не только тех, с кем непосредственно общался, беседовал или чей жизненный подвиг созерцал воочию, но и тогда, когда мог познакомиться лишь с их нравственным и научным наследием.

С 1963 г. жизнь А. И. Просвирника почти три десятилетия была связана с издательским отделом Московского "Патриархата, с 1978 г.- он заместитель главного редактора «Журнала Московской Патриархии»; его усилия во многом обеспечили выход в свет таких изданий, как многотомная «Настольная книга священнослужителя», двенадцать книг Служебных миней.

По окончании в 1968 г. Московской духовной академии он преподавал в семинарии, а затем и в самой академии. Свою диссертацию посвятил старчеству Оптиной пустыни; в лекционном курсе по истории Русской православной церкви охватывал путь ее развития вплоть до новейшего времени. Эти занятия нашли отражение в исследованиях и просве­тительски-популярных статьях (археографического, источниковедческого, историографиче­ского, библиографического жанров) о подвижниках православия, его историках. Особенно много работ ученого опубликовано в «Журнале Московской Патриархии».

В последние годы, уйдя (по существу, вынужденно) на покой, отец Иннокентий нашел приют в Новоспасском монастыре в Москве, где наместник архимандрит Алексий (Фролов) предоставил ему возможность жить в келье глубоко им почитаемого выдающегося археографа епископа Порфирия Успенского. Отец Иннокентий и скончался в монастыре. Там с ним прощались патриарх Всея Руси Алексий II, многие священнослужители, ученые, провожавшие светлой души человека. Большой деревянный крест на могиле почившего - перед входом в храм.

А. И. Просвирнин рано зарекомендовал себя знатоком материалов наших рукописных хранилищ. Причем внимание его привлекли не только рукописи старинных памятников письменности, но и неопубликованное научное наследие археографов и историков пра­вославия. И уже по одному тому он оказался вовлеченным в направляемую Археографиче­ской комиссией Академии наук работу по подготовке сводных каталогов славяно-русских рукописных книг и личных фондов отечественных историков.

Отец Иннокентий понимал как велико и нравственное, и научное значение совместных ра­бот ученых духовного сана и других исследователей «традиционной культуры». Этим тер­мином тогда обозначали изучение памятников религиозного содержания и происхождения (особенно нового времени). Но ему чужда была навязчивость. Отличавшийся всегда большим тактом, Анатолий Иванович даже во внешних проявлениях своего поведения считался с воззрением, воспитанием, привычками других (долгое время на заседания Археографической комиссии он приходил в цивильном темном костюме), думал о том, чтобы не поставить в " неудобное положение перед бдительным начальством тех, кто шел на сближение с ним, чувствовал высоту его помыслов. Ведь партийные установки даже в середине 1980-х годов определяли во многом лица, приближенные к власти значительно раньше и приученные к тому, что «одним из постулатов партийно-государственной догматики является атеизм. Даже в последние годы жизни Сталина, когда публично и организованно выступали преимущественно против космополитизма (т. е. действовали в духе откровенного антисемитизма), опасным для жизни оказывалось и соблюдение религиозной обрядности православия (на истфаке МГУ довели из-за этого до самоубийства в 1949 г. члена партии Ирину Львовну Перельман, талантливую ученицу академика Б. Д. Грекова, мою однокурсницу).

Человек высокой нравственной культуры, Анатолий Иванович с уважением относился и к тем, кто не придерживался религиозных взглядов, ценил в людях добросовестность, профессионализм, внимание к другим.

Архимандрит Иннокентий, пожалуй, первым из наших священнослужителей стал деятельно участвовать в научных начинаниях (конференциях, изданиях) Академии наук и государственных хранилищ - архивов, библиотек, музеев. Много содействовал он и тому, чтобы участие сотрудников таких учреждений стало заметным в научных работах, возглавляемых Московским Патриархатом, и чтобы об этой стороне деятельности священнослужителей был более осведомлен широкий читатель.

В рассчитанной на такого читателя богато иллюстрированной подарочного типа книге-альбоме «Троице-Сергиева Лавра» (М., 1985) не только «страницы истории» с запоминающимися подробностями и умело подобранными текстами о первом столетии существования обители, основанной Сергием Радонежским,- об его «умении видеть талант» своих учеников и развить его, о присущем им всем «высоком уровне культурной, духовной зрело-сти, но и впервые после долгих лет молчания вводимые в обиход сведения о дальнейшей истории монастыря, его роли в развитии науки и культуры в XVIII-XX вв. В книге подробные очерки «Литургическая жизнь», «Общественное служение в Лавре послевоенных лет», с особо выделенными данными об академии и семинарии, церковно-археологическом кабинете. Велико самостоятельное значение и библиографического приложения. В статье «Тысячелетие русской книжности» в популярном историко-биографическом альманахе «Прометей» (1990. Т. 16), опирающейся на археографический опыт отечественной науки, умело нарисована картина истории и самой книжности, и ее изучения, особенно в последние десятилетия. Отец Иннокентий был неутомим в стремлении сделать достоянием многих сокровища и нашей старинной письменности, и документы по истории церкви нового времени, и материалы научных трудов предшественников в этих областях знания. Не все его инициативы оказались осуществленными или достигли определенной степени завершенности; не всегда находились помощники, нередко при реализации таких намерений не упоминались его заслуги, а то и имя зачинателя. Можно полагать, что это причиняло ему душевную боль. Но ученый был далек от суетного славолюбия и так богат новыми идеями, что не цеплялся за мысль о своем приоритете. И сумел осуществить все-таки удивительно много.

Последовательно выявлялось неизданное рукописное наследие историков церкви и исследователей религиозной литературы, причем обращалось особое внимание на их научно-методические заветы, составлялись библиографические перечни трудов. Подготовлены статьи о Евгении Болховитинове, Леониде Кавелине, Порфирии Успенском, К. И. Невоструеве и других - усилиями отца Иннокентия возвращены имена, выключавшиеся более 50 лет из историографии отечественной науки. По его почину сделаны микрофильмы всех листов Лицевого летописного свода времени Ивана Грозного (разные тома которого находятся в разных хранилищах) и предоставлены в распоряжение крупнейших хранилищ Москвы, С.-Петербурга, Новосибирска. Как это важно для сравнительного изучения миниатюр разных рукописных книг и системы редактирования текста! Один из таких «ларцев» с микрофильмами меня просили поднести в дар от издательского отдела Патриархата академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву в день празднования его 80-летия. Сейчас он в Пушкинском доме.

Архимандрит Иннокентий - автор «Библейского проекта». Под его руководством готовили десятитомное научное издание (иллюстрированное) Русской библии. Это факсимильное воспроизведение Геннадиевской библии конца XV в., сопровожденное синодальным русским переводом и иллюстрациями (прежде всего миниатюрами лицевых рукописей). Успели издать два тома - «Новый завет». К составлению научного сопровождения (в последнем томе) - статей, комментариев - привлекли многих специалистов.

Отец Иннокентий составил библиографию «Афон и Русская Церковь», изучал историю Афонского подворья в России, ознакомился с памятниками Афона на месте, и, наконец, стал инициатором организации поездки туда руководимой им группы ученых осенью 1983 г. Так была восстановлена отечественная традиция изучения на месте памятников Афона. Это был первый опыт организации совместной научной экспедиции сотрудников церковных и светских учреждений. Мне, как председателю Археографической комиссии, предложили вести переговоры с греческой стороной. Много внимания уделял этому и академик-секретарь Отделения истории АН С.Л. Тихвинский. Во время неоднократных встреч с иерархами, руководителями научных и иных учреждений России и Греции можно было убедиться, с каким уважением относились к отцу Иннокентию и как исследователю, и как организатору науки, и, пожалуй, как к дипломату. В результате продуманно подготовленной экспедиции, с предварительным копированием ранее составленных описаний памятников культуры, представление о них и расширилось, и уточнилось. Уже в декабре участники экспедиции докладывали о ее результатах на заседании Археографической комиссии . В феврале 1984 г. микрофильмы, фото- и ксерокопии рукописей Пантелеймонова монастыря с аналитическими пометами передали в Библиотеку Академии наук для дальнейшей научной обработки и изучения более широким кругом ученых. А в марте 1985 г. архимандрит Иннокентий выступил с докладом об этом на Международной конференции по изучению памятников средневековой книжности в Ленинграде, организованной с участием Комиссии рукописей СИБАЛ .

Археографический ежегодник за 1983 год. М., 1985. С. 333-336.

Шмидт С. О. Международная конференция по изучению средневековой книжности // Вестник Академии наук СССР. 1985. № 12.С. 66.

Естественным казалось предложить кандидатуру А. И. Просвирнина в состав Археографической комиссии при очередном переутверждении состава ее членов. Списки членов научно-проблемных советов Академии наук в области общественных наук утверждались тогда в ЦК КПСС, и лиц, получивших ученую степень за труды в области богословия, не принято было включать в их состав. И только благодаря благожелательному доверию к деятельности Археографической комиссии нашего куратора Д. В. Кузнецова случилось так, что священнослужитель стал членом одного из академических научно-проблемных советов.

Ученый - инициатор работы и по выявлению и переводу на микрофиши рукописей с творениями и жизнеописаниями всех подвижников Русской православной церкви. А в статье «Русская патристика (постановка вопроса)» в сборнике в честь Н. Н. Покровского он обосновывает мысль, что к патристике следовало бы относить и творения русских «отцов», которые «прежде всего добрые люди нашей земли». Он определяет, указывая на наследие археографов Н. К. Никольского и С. И. Смирнова, источники составления самостоятельного Месяцеслова русских святых (около 1000 имен), с которыми связаны те или иные оригинальные или переводные русские источники. Амплитуда его непосредственной научно-публикаторской деятельности очень велика - от издания древнейших рукописных книг священного содержания до «Деяний Поместного собора Российской православной церкви 1917-1918 гг.».

Общественное сознание, книжность, литература периода феодализма. Новосибирск. 1990.С. 183-189.

Отец Иннокентий много способствовал укреплению взаимосвязей с зарубежными учеными, изучающими памятники славянской письменности, исследователями культуры Балканского полуострова и Ближнего Востока. Установил контакты с православными людьми Северной Америки и с теми, кого интересуют история русских поселений там и поддержание памяти об Иннокентии (Вениаминове). Ученый выступал с докладами на съездах и конференциях славистов, византинистов, участвовал в международных совещаниях по вопросам библеистики, описания рукописей.

Под его руководством подготовлено (преимущественно на основании уже имеющихся справочников) первое издание информационного типа, обобщающее сведения о храня­щихся в архивах материалах по истории Русской православной церкви. О подготовке и издании аннотированного справочника-указателя «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России» (М., 1993) наш журнал, придавая этому большое значение, сообщал в 1994 г. уже дважды . Запланировано - тоже в основном силами сотрудников ВНИИДАД - издание аналогичных справочников по материалам федеральных архивов, музеев, библиотек. Осуществление этого замысла станет и добрым напоминанием о заслугах неутомимого археографа.

Романова С. Н. О работе над справочником «История Русской Православной Церкви в документах» // Отечественные архивы. 1994. №1. С.93-96; Старостин Е. В. История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России [Рец.] // Там же. № 5. С.126-127.

Особое внимание отец Иннокентий уделял развитию краеведения, причем отнюдь не огра­ничивался той его областью, которую столетие назад определяли как церковную архео­логию. Активно проявил себя в сферах и научной, и просветительской, и по охране памят­ников истории и культуры. Мне довелось быть свидетелем вызывавших живой интерес докладов ученого на конференциях по историческому краеведению (в Пензе), по уникальным территориям (в Симферополе) и убеждаться в том, какое сильное и благотворное впечатление оставляли его, ставшие регулярными, лекции преподавателям истории в средней школе, съезжавшимся в Москву для повышения квалификации. Эти выступления содержали и самоценный нравственный заряд воспитания историей и сообщали важную источниковедческую и библиографическую информацию, знакомя попутно с приемами ее получения. В неменьшей мере то же проявлялось и в его докладах в аудиториях работников архивов, музеев. Всем запомнилось вдохновенное слово на конференции «Личные фонды и коллекции - источник сохранения национальной памяти России» (12 апреля 1994 г.). А сколько глубокой признательности за многолетнее содействие его работе ощущалось в выступлении на научных чтениях к 100-летию со дня рождения выдающегося нашего археографа А. В. Щепкиной в Музее-доме Романовых (20 марта 1994 г.).

В отце Иннокентие было то, что можно было бы назвать рублевским началом. Писание икон, как и «литературный труд, был особой формой молитвы». Эти проникновенные слова Д. С. Лихачева отец Иннокентий не раз приводит в своих печатных работах. Думается, что и для него самого археографическая работа была тоже особой формой молитвы. Служение просвещению, науке для человека его склада было неотделимо от Служения Богу,

Известно, что великое видится на расстоянии. И можно полагать, что в грядущие времена станут еще заметнее роль отца Иннокентия в становлении плодотворного научного сотрудничества священнослужителей и ученых, работающих в государственных учреждениях, и значение его новаторских достижений в области археографии; и имя архимандрита Иннокентия (Просвирнина) закрепится в ряду славных имен подвижников отечественного просвещения.

12 июля 2007 года исполнилось 13 лет со дня кончины архимандрита Иннокентия (Просвирнина). За прошедшие годы многое сказано о значительной роли отца Иннокентия в издательской деятельности Русской Православной Церкви, о его роли в деле сохранения наследия наших Отцов, о заслугах перед отечественной культурой, вышли сборники воспоминаний. Сейчас, когда утихла острая боль от невосполнимой, конечно же, потери, ушла обида, когда, по возможности, завершены некоторые проекты, начатые отцом Иннокентием, обработан и тщательно описан его архив, переданный в Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (фонд 862), хочется рассказать и о стойкости, мужестве отца Иннокентия в последний, очень тяжелый год его жизни, о христианском прощении тех, кто причинил ему зло, вспомнить тех, кто помогал ему в этот трудный период…

Примерно в четыре часа утра 1 апреля 1993 года у меня дома раздался телефонный звонок. Снимаю трубку и слышу какие-то незнакомые приглушенные голоса: «Перевяжи его…, кровь вытри…». Спросонья решаю, что не туда попали, и машинально вешаю трубку. Тут же мгновенно просыпаюсь, т. к. пронзает мысль: может быть, это звонил отец Иннокентий и не мог говорить? (К тому времени уже были тревожные симптомы того, что готовится что-то ужасное, но я и предположить не могла, насколько…) Что же я наделала, куда теперь звонить!? Буквально через несколько секунд вновь раздается звонок, и я слышу тихий голос отца: «Нападение на монастырь… Приезжай…».

Моментально вскакиваю и лихорадочно соображаю, как же доехать в такую рань, кто отвезет – ведь это почти 120 км! Звоню Вере – племяннице отца Алексия (ныне архиепископ), наместника Новоспасского монастыря, и сообщаю о звонке, прошу позвонить дяде, так как сама не решаюсь в связи со столь ранним временем. Через несколько минут мне звонит уже сам отец Алексий и спрашивает, где живу. Объясняю, договариваемся, что я выйду на улицу. Собираю все, что есть и что, как мне кажется, может пригодиться.

Ясно, как будто это было недавно, помню, как мы мчались по спящей еще Москве и по темному Подмосковью: отец Алексий на всякий случай отрядил две машины, т. к. было неизвестно, какую картину мы застанем…

Приехали в Иосифо-Волоцкий монастырь довольно быстро. Оказалось, что отца уже увезли в больницу г. Волоколамска. Едем туда. Входим в палату. В палате, кроме отца, еще четыре человека. Отец Иннокентий в сознании. Сжимается сердце от боли: Господи, как можно так избить человека, СВЯЩЕННИКА, как только поднялась рука!!? Особенно страшно, что не видно белков глаз – одна кровь, в которой словно плавают зрачки…

Выясняется, что в городской больнице нет возможности сделать необходимый рентген (нет пленки), а у отца Иннокентия очень болит спина и нога, которые он явно повредил, когда прыгал из окна высокого второго этажа, сильно болит голова и все внутри. Решаем, что отец Алексий возвращается в Москву, организует место в больнице, желательно в Институте Склифосовского, а я остаюсь ждать перевозку. Однако отец Иннокентий не сразу соглашается на отъезд: говорит, что будет здесь, в Волоколамске, на «своем поле Куликовом». Убеждаем и отец Алексий уезжает…

Видно, что отцу очень больно, но он молчит и не жалуется… Вскоре приходит врач, сестра делает перевязки – оказывается, что есть и несколько ножевых ранений, на ногу накладывают гипс (как потом выяснилось в Москве, не очень удачно). Лекарств в больнице очень мало, с трудом удается договориться, чтобы сделали обезболивающий укол и укол от столбняка: после того, как отец Иннокентий, освободившись от пут, выпрыгнул из окна второго этажа игуменского корпуса, где на него – спящего – было совершено нападение, он долго, иногда теряя сознание, полз до корпуса, где находились послушники…

Отец Иннокентий поручает съездить в монастырь, чтобы забрать вещи и документы, с которыми он работал вечером накануне нападения, проверить обстановку. Нашлись люди (как и далее все время будут находиться в этот тяжелый период) с машиной. Одна из основных просьб отца – привезти термос, в котором хранилась святая вода. Быстро едем (около 30 км) и забираем все, что отец просил, причем на месте обнаруживается, что нет дипломата, папки с текущей документацией, фотоаппарата, сейф открыт – нет печатей, пропали две книги из витрин Музея Библии…

Когда вернулась, увидела, что в палате двое посетителей: прокурор города Волоколамска, как потом сказал отец Иннокентий, и еще один человек… «Снимают показания»…

В палате лежат выздоравливающие, которые не обращают на нас никакого внимания – с самого утра громко играет магнитофон, выражаются… Томительное ожидание… Часов в 10 вечера из Москвы приходит машина «Скорой помощи». Сначала врач и фельдшер (девушка) были очень сердитые, так как на ночь гладя пришлось ехать в такую даль, но когда повнимательнее присмотрелись к пациенту, то перестали сердиться. С некоторым трудом погрузились и к часу ночи добрались до Москвы.

Приехали в Институт Склифосовского, где отца Иннокентия уже ждали в приемном покое. Вновь сделали перевязки, рентген, томографию – оказался очень болезненный перелом пяточной кости и повреждение нескольких позвонков, множественные гематомы, наложили новый гипс, оформили документы.

Пришел санитар. Увидев лежащего на каталке высокого отца – в подряснике и скуфейке, с огромным железным термосом, который отец рукой держал на груди (картина действительно впечатляла!), говорит: «Да… Такого у нас еще не было!». Погрузились в лифт, поехали в палату. Когда открыли дверь на 12-й этаж, увидели человека с оружием: «Ничего себе оперативность, – думаю я, – уже охрану организовали!» Но оказалось, что это охрана другого человека (это ведь начало 90-х годов!).

Размещаем отца Иннокентия, и я, дождавшись открытия метро, уезжаю, чтобы купить и привезти все, что нужно для долгого пребывания в больнице. Через несколько часов возвращаюсь – отца к тому времени перевели в отдельную палату сразу за постом медсестры.

Началась «больничная» жизнь…

Отец Иннокентий в первый же день написал о случившемся Владыке Питириму, которого тогда не было в Москве.

Каждый день утром в больницу приезжал архимандрит Алексий, причащал отца Иннокентия, привозил почту.

Ужасное известие быстро облетело Москву. Было много нелепых слухов, появилась и заметка в «Московском комсомольце»… Первым в Склиф приехал из Троице-Сергиевой Лавры друг отца Иннокентия отец Трифон (сейчас он несет тяжелейшее послушание – служит в пересыльной тюрьме Сергиева Посада), привез травы. 3 апреля прислал собственноручное письмо Святейший Патриарх Алексий II (сохранилось в архиве – картон 52, ед. хр. 8). Позже прислал письмо Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II (к. 53, ед. хр. 52).

За полтора месяца мы ни разу не оставляли отца Иннокентия одного в палате: дверь не запиралась, а в первый же день предупредили, что опасность сохраняется… Когда мне нужно было поехать в типографию или издательство, приходила Вера, либо из Загорска приезжала племянница отца Иннокентия Зина (необходимо подчеркнуть, что в это время в производстве находился 8-й том Русской Библии, в который входит Апокалипсис – я привозила в больницу отцу Иннокентию цветную корректуру. Не дерзаю облекать свои мысли в слова, скажу лишь: убеждена, что совпадение отнюдь не случайно!) . В восемь часов вечера обычно приходили – по собственному желанию – ребята из РНЕ: каждый день они по очереди несли ночную вахту, а в восемь утра я уже вновь была в больнице.

В приемные часы, несмотря на тяжелое состояние, отец Иннокентий принимал посетителей. Иногда я ему читала: в то время вышел первый том многотомного труда игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия».

Когда стало немного легче, отец Иннокентий стал писать отчет Владыке Питириму о работе в Иосифо-Волоколамском монастыре и Музее Библии (оба кратких, но впечатляющих документа есть в архиве – к. 2, ед. хр. 20, 21).

С врачами и медсестрами (при их желании или по просьбе) отец Иннокентий беседовал особенно охотно, понимая, какая в Склифе тяжелая работа, иногда при необходимости просил привезти для них книги. Особенно запомнился разговор с одной медсестрой, которая увлекалась астрологией, по поручению отца Иннокентия я привезла недавно вышедшую книгу иеромонаха Серафима (Роуза), которого отец очень ценил.

Наступила Пасха. Как могли, организовали отцу праздник: из Новоспасского монастыря архимандрит Алексий привез свой замечательный хор – утешиться пасхальными песнопениями смогли многие! В этот день отец узнал о трагедии в Оптиной Пустыни (мы не сразу решились ему об этом сказать!). На Пасхальной неделе отца Иннокентия навестил Владыка Питирим.

Так прошло почти полтора месяца. 7 мая отца Иннокентия выписали. Он подал прошение о выходе на покой по состоянию здоровья (еще не был снят гипс, не разрешали много сидеть, ходил он с огромным трудом – друзья из Франции прислали очень удобные палочки и «ходунки», которые тогда было у нас не достать).

Отец Иннокентий нашел приют в Новоспасском монастыре, где жил в келье горячо им любимого епископа Порфирия (Успенского), который был настоятелем монастыря в конце XIX века. Вообще в монастыре для отца Иннокентия были созданы очень хорошие условия, его регулярно посещали врачи Александр Михайлович Дерябин и Екатерина Михайловна Лиховцева, Сергей Петрович Чупин (Царствие ему Небесное, - авт.) и другие.

Однако в июне месяце неожиданно последовало новое испытание – возобновилось следствие «по делу о нападении». Несколько раз приходил вновь назначенный следователь Герман Юрьевич Гаврюнин (надолго запомню я это имя!): подолгу «снимал показания», «отрабатывал», как он говорил, «все версии».

В августе в Новоспасский монастырь на имя отца Иннокентия, который только начал приходить в себя после тяжелейших физических и моральных травм, приходит следующая повестка:

Повестка

На основании ст. 72 УПК РСФСР Вы вызываетесь в качестве свидетеля к 11 часам 19 августа (?!! – О. К.) 1993 г. по адресу г. Москва, ул. Белинского. 3 к тов. Гаврюнину Г. Ю. 222-47-54

Отец Иннокентий пишет ниже публикуемое заявление, прилагает необходимые справки, я отвожу все это в ГУВД области и получаю в канцелярии отметку:

Начальнику Следственного отдела

ГУВД АМО

Копия: Генеральная прокуратура России

Получено: 19.08.93

Секретариат ГУВД Голубева

Заявление

В связи с получением повестки на явку для допроса в качестве свидетеля 19 августа 1993 года, заявляю:

1. Я являюсь не свидетелем, а потерпевшим;

2. Я давал показания сразу после покушения на меня 1 апреля следователям УВД г. Волоколамска и Волоколамского района, а также следователю Гаврюнину Герману Юрьевичу 9 июня, когда возобновилось следствие, и 15 июня. 15 июня после допроса мне стало плохо, и я вынужден был вызывать врача. 1 июля 1993 г. следователь Гаврюнин пришел для очередного допроса, но я не мог отвечать ввиду плохого самочувствия. Ему было сказано о том, что ко мне 15 июня после последнего допроса вызывали врача. Однако Гаврюнин Г. Ю. попросил предоставить документы, что и было сделано (копии прилагаются). В присутствии врача, которого вновь вызвали и который охарактеризовал мое самочувствие, Гаврюнин Г. Ю. сказал, что он уже собрал 98% необходимой информации, поэтому может меня больше не беспокоить. Сейчас я вынужден направить вам еще один медицинский документ, который свидетельствует о состоянии сердца (блокада синусового узла).

3. Моего помощника Курочкину О. В. два раза допрашивали, не считая телефонных звонков. Последний допрос в ГУВД длился около 2 часов и, в основном, касался уже известных следствию моментов. Ее просили описать мой вид после покушения на меня. Такие вопросы бередят рану, кроме того, у Гаврюнина Г. Ю. имеются мои фотографии, сделанные в Институте им. Склифосовского, а также медицинские документы.

4. Я не подавал заявления о возбуждении уголовного дела и гражданского иска. Следуя примеру святых отцов Русской Православной Церкви, невинно несших страдания, сораспинаясь Христу, и, в частности, преподобного Серафима Саровского, я прощаю людей, совершивших на меня нападение и похитивших мои вещи – Василия Кукарева и Романа Мозалевского, которые не ведают, что творят, и на которых я не подавал в суд человеческий, зная, что есть Суд Божий.

5. Прошу оставить меня и моих сподвижников – послушницу Ольгу Курочкину и других верных тружеников России в покое, чтобы не продолжать наносить моральный ущерб им и мне. От дальнейших допросов отказываюсь.

С уважением,

А. Иннокентий (Просвирнин)

Преображение Господне

Приложение:

Справка

15 июня 1993 г. к больному архимандриту Иннокентию (Просвирнину Анатолию Ивановичу) вызван врач-кардиолог Лиховцева Е. М. в связи с жалобами на головные боли, боли в сердце, общее ухудшение самочувствия. По приезде констатировано: повышение АД до 140-100 на фоне обычной гипотонии, тахикардия, боли в сердце с иррадиацией в левую руку. По рассказу больного, он перенес сильное эмоциональное перенапряжение в этот день во время очередного допроса.

Больной наблюдается в связи с тяжелым сотрясением мозга, полученного во время нападения на него 1 апреля 1993 г., ИБС, стенокардией 2 Ф.К. Эмоциональные, нервные перегрузки категорически противопоказаны.

Справка составлена по просьбе следователя Гаврюнина Г. Ю.

Личная печать

Справка

Врач-кардилог Лиховцева Е. М. наблюдает больного архимандрита Иннокентия (Просвирнина Анатолия Ивановича) после выписки из Института им. Склифосовского с 7 мая 1993 года.

Диагноз: сотрясение головного мозга, множественные гематомы, перелом правой пяточной кости, перелом двух позвонков без смещения, ИБС, атеросклероз аорты, коронарных артерий сердца, стенокардия напряжения 2 Ф.К.

Больному проводится лечение «Виватоном» и лекарственными травами, массаж.

За истекший период состояние больного стабилизировалось, гематомы уменьшились. Однако в связи с тяжестью полученных повреждений, в первую очередь, в связи с травмой головы, а также в связи с сердечными заболеваниями, эмоциональные и физические нагрузки противопоказаны.

Справка составлена по просьбе следователя Гаврюнина для предоставления судмедэкспертам.

Врач-кардиолог Лиховцева Е. М. (подпись)

Директор ИНМИ Дерябин А. М. (подпись)

Однако на следующий день на имя отца Иннокентия в Новоспасский монастырь приходит телеграмма.

Телеграмма

Прибыть 20 августа одиннадцати часам следственное управление Москва ул. Белинского, 3 кабинет 235 неявка повлечет привод. Следователь Гарвюнин Г. Ю.

В ответ также отправляем телеграмму.

Телеграмма

Москва, ул. Белинского 3. Следователю Гаврюнину. В связи с получением вашей телеграммы сообщаем, что 19 августа архимандриту Иннокентию был вызван врач-кардиолог из Института Склифосовского по поводу сердечного приступа. Больному прописан постельный режим (заключение врача: ИБС. Стенокардия покоя. Гипертоническая болезнь – криз).

Отец Иннокентий, понимая, что его не оставят в покое, что больное сердце может не выдержать, решает на время уехать: его для реабилитации приглашает наместник Киккской обители на Кипре архимандрит Никифор. Но как?! Отец узнает, что в конце августа, с 28 числа, намечается очередной Международный съезд славистов в Братиславе – реальный шанс уехать, чтобы оттуда поехать прямо на Кипр! В Институте русского языка помогают оформить приглашение для представления на съезде «Библейского проекта», в ОВЦС быстро оформляют необходимые документы.

Прекрасно, с успехом представив на съезде в Словакии свой «Библейский проект» (было также подарено 50 комплектов вышедших 7-го и 8-го томов Русской Библии – полный Новый Завет, – в том числе Президенту республики, университету г. Братиславы), отец Иннокентий отправился на Кипр. На Кипре он не только проходил реабилитацию, но и представлял свой «Библейский проект» в Центре архиепископа Макариоса (нужно было отдавать кредит!), а на Рождество смог совершить паломничество в Святую Землю.

В 1994 году, незадолго до Прощеного воскресенья, отец Иннокентий вернулся на Родину. Сразу активно, насколько позволяло здоровье, включился в работу. Служил в Новоспасском монастыре на Пасху и на Пасхальной неделе. Однако письмо из Следственного управления и вызов в суд опять ухудшили самочувствие отца Иннокентия. Письмо, полученное еще в сентябре 1993 года, когда отец Иннокентий был на Кипре, не сохранилось, в архиве сохранился ответ на него, который уже был опубликован в книжечке «Ревнитель православного просвещения. Обзор архива архимандрита Иннокентия» (М., 2005), однако, ввиду важности, привожу его еще раз.

«Уважаемый гражданин Новиков А. И.

Я вернулся на Родину после многомесячного прохождения реабилитации по настоятельному совету невропатолога (справка прилагается), и мне передали Ваше письмо от 01.09.1993 г. Прочитав письмо, я был, прямо скажу, шокирован тем, как тенденциозно поданы в нем факты. Не знаю, как докладывал Вам следователь Гаврюнин Г.Ю. о допросах, которые он проводил со мной, но, повторяю, письмо весьма тенденциозно. Буду конкретен, разбирая письмо по предложениям.

1. В третьем предложении уверяется, что «… осталось много невыясненных вопросов. В том числе относительно похищенного имущества, последний протокол допроса не был подписан полностью».

Я не представляю, что еще можно сказать относительно похищенного. Следователю Гаврюнину Г. Ю. передан список похищенного, даны подробные сведения. Последний протокол допроса подписан не полностью по очень простой причине: для того, чтобы мне его подписать, мне нужно было в третий раз прочесть о том, как меня избивали. Мое физическое и психологическое состояние в тот период легко понять, и следователю Гаврюнину об этом было хорошо известно. Я три раза отвечал на вопрос КАК меня избивали: при первом допросе в Волоколамске и два раза по просьбе Гаврюнина Г. Ю., причем один раз это записывалось на диктофон. Перечитывать свой рассказ в изложении Гаврюнина я больше не мог и сказал ему об этом, подписать не читая – не имел права, т. к. некоторые формулировки следователя Гаврюнина в корне расходились с моими. Нелишне напомнить, что после допроса 15 июня мне именно после вновь пережитого потрясения стало плохо, и я вынужден был вызвать врача (справка была предоставлена по просьбе следователя Гаврюнина).

2. В Вашем письме уверяется, что встречи проводились «по месту пребывания, без вызова в следственное управление».

Хочу напомнить, что я при всем желании не мог прибыть в Управление, ввиду повреждения позвоночника и перелома ноги, с которой был еще не снят гипс, об этом Вам хорошо известно. К чему приписывать в данном случае излишнюю заботу обо мне, когда причина столь очевидна – не понимаю.

Это неправда. Следователь Гаврюнин Г.Ю. впервые приехал в Новоспасский монастырь без предварительного звонка. Наместника не было на месте, моего помощника также не оказалось. Некому было просто-напросто открыть дверь Гаврюнину Г.Ю., а я лежал. К чему передергивать факты и говорить о том, что следователя «не допустили»?!!! Как только он связался с наместником, тут же договоренность о встрече была достигнута. Кстати, Гаврюнин Г. Ю. не высказывался нам в той странной форме, что его «не допустили».

4. В письме сказано: «допросы проводились при наличии предварительно полученной справки».

Я не видел такой справки и, насколько мне известно, лечащий врач ее не давал. Единственный документ, составленный после визита ко мне Гаврюнина Г. Ю. 15 июля, свидетельствовал, что «эмоциональные нагрузки категорически противопоказаны».

Первый допрос, который проводил со мной следователь Гаврюнин Г. Ю., длился более двух часов, и я его не прерывал, хотя очень устал. Второй допрос был прерван после более чем двухчасового разговора, т. к., как я уже выше писал, мне стало плохо. Полагаю, что Вы не забыли, что у меня было сильное сотрясение мозга и контузия, и ничего странного в том, что я устал, я не вижу. Я вижу странность в том, что вынужден отвечать на такие замечания.

6. Утверждение «Курочкину О.В. допрашивали дважды. Первый допрос, проведенный следователем Волоколамского ОВД, оставляет желать много лучшего» – не точно.

Курочкину О.В. дважды допрашивал следователь Гаврюнин Г. Ю., в Волоколамске ее не допрашивали. Кроме того, Гаврюнин Г. Ю. несколько раз звонил ей по телефону. Последний допрос в ГУВД длился более двух часов. Она мне подробно пересказала допрос, т. к. вела параллельные записи (с ведома следователя). Ее особенно сильно потрясло то, что ее еще раз попросили подробно описать, КАК я выглядел после избиения и что я рассказывал о том, КАК именно меня избивали. Когда она попросила не подвергать ее еще раз переживаниям, связанным с этим тяжелым для нее моментом, следователь ей заявил: «Подождите, в суде еще не то будет. В этом вся изюминка» (??!!!).

7. Утверждение «о распределении имущества между субъектами права собственности» вообще не имеет смысла. Вам известно, что Музей Библии – индивидуальное частное предприятие (см. Устав и документацию).

8. Я опускаю Ваши намеки на то, что я не содействую следствию. Я передал Гаврюнину Г.Ю. фотографии и рентгеновские снимки (кстати, до сих пор мне не вернули рентгеновские снимки, а они могут мне понадобиться). Я потрясен Вашим заявлением: «чем скорее будут выяснены все вопросы, … тем скорее будут разысканы». Получается, что если Вы выясните вопрос «распределения прав собственности» (а это, судя по всему, единственное, что осталось невыясненным), то виновные будут пойманы? Странная логика. Винить в том, что они до сих пор не разысканы, надо не меня. Я дал полные и подробные показания, даже более подробные (я имею в виду выяснение круга моих знакомых и того, кто приезжал ко мне в монастырь по делу).

Полагаю, что вышеизложенного достаточно. Мне теперь окончательно ясна позиция следствия. Категорически заявляю: от дальнейших допросов отказываюсь. Скажу более: я оскорблен Вашим письмом, хотя долг священнослужителя требует прощать обидчиков, как я искренне простил тех, кто причинил мне зло и увечья. Бог им судья! А. Иннокентий Просвирнин. Москва».

Итак, решаем, что на суд поеду я одна, т. к. меня также вызывают в качестве свидетеля (хотя непонятно, какой я свидетель, если была в Москве в момент нападения?!). Отец Иннокентий составляет нижеприведенное письмо, объясняя, почему не может приехать на суд.

г. Волоколамск

ул. Пролетарская, д. 10а

Городской народный суд

Высокочтимые и уважаемые граждане судьи !

Прошу Вас со снисхождением отнестись к моим немощам и не ставить мне в вину, что я не могу прибыть на суд.

У меня очень тяжелое моральное состояние. Я с трудом прихожу в норму после всего случившегося, даже при тех благоприятных условиях, которые мне создали в период полугодовой посттравматической реабилитации. Только теперь я начал возвращаться в творческую рабочую колею, несмотря на сохраняющиеся головные боли, боли в позвоночнике и онемение ноги, и всякое волнение возвращает меня в прежнее состояние. Прошу вас правильно понять меня и мое отношение к происходящему.

Со своей стороны прошу принять во внимание слова Мозалевского Р. В., которые он произнес во время нападения на меня. Эти слова, как мне кажется, в значительной мере облегчают его вину. Он сказал: «Жизнь я тебе оставлю, грех на душу брать не буду». Надеюсь, что он раскается в содеянном. Я его простил. Как и заявил в письме в следственное управление.

С уважением, Архимандрит Иннокентий Просвирнин

P . S . Предъявлять требования по компенсации за мое похищенное имущество не буду.

Конечно, нельзя не сказать, что в этот последний год жизни очень много сил и здоровья у отца Иннокентия отняло погашение кредита, взятого им для издания 7-го и 8-го томов Русской Библии, но это предмет для отдельного разговора (материалы имеются в архиве, к. 3, ед. хр. 23-25). Сейчас лишь скажу, что справку о погашении кредита (в том числе, в счет залоговых экземпляров) отец Иннокентий получил буквально за неделю до смерти!

Отец Иннокентий скоропостижно скончался в своей келье в Новоспасском монастыре от острого сердечного приступа в 7 часов 15 минут 12 июля 1994 года. Погребен напротив Спасо-Преображенского собора монастыря, в подклете которого находится храм во имя преподобного Романа Сладкопевца – усыпальница предков царственного дома Романовых, где покоится и епископ Порфирий (Успенский).

Символично, что последней книгой, которую издал архимандрит Иннокентий, был Справочник-указатель «История Русской Православной Церкви в документах региональных архивов России». 4 апреля 1994 года, выступая на конференции «Личные архивные фонды – источник национальной памяти Отечества», отец Иннокентий, в частности, говорил: «Один из международных конгрессов философов, проходивших в Вене, избрал для своей работы тему “Наука – благо или не благо?” Эта двойственность сейчас особенно беспокоит нравственно одаренных людей, хранителей Отеческих преданий, т. к. в мире зло приобретает все большую силу. Люди сознательно избрали смыслом своей жизни маммону, льют “золотого тельца”, как во времена пророка Моисея у Святой Горы Синай и кланяются этому идолу… Я верю, что у нашего народа достаточно самообладания, чтобы не продать свою душу за валюту… Будем помнить аксиому духовной жизни: “Бог не спасает нас без нас!!!” От каждого из вас многое зависит в спасении России».

Это было последнее публичное выступление воина Христова...

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!

Примечание

В ночь с 31 марта на 1 апреля 1993 года двое лиц с уголовным прошлым, Василий и Роман, которых отец Иннокентий из сострадания (они сказали, что негде жить, не на что есть, так как их, «сидевших», нигде не берут на работу) незадолго до этого взял на временную работу в монастырь, а затем уволил ввиду их неблаговидного поведения (один, как оказалось, употреблял наркотики, другой стал «приставать» к приходящим на дневные послушания в монастырь женщинам) проникли на территорию монастыря и напали на отца Иннокентия, спящего в игуменском корпусе, долго молча и жестоко били, нанесли ножевое ранение. Решив, что отец Иннокентий потерял сознание, преступники перешли в соседнюю комнату и начали рыться (как слышал отец Иннокентий) в бумагах, а отец в это время сумел распутать узы – телефонный провод, которым его связали (слава Богу, провод был круглый, скользкий!), и выпрыгнул из окна, так как был очень обеспокоен судьбой братии, думая в то время, что это нападение не на него только, а на монастырь. Игуменский корпус – здание в два этажа, помещение, в котором напали на отца Иннокентия, находится на втором этаже. Сильно избитый, отец Иннокентий пригнул очень неудачно: как потом выяснилось, повредил позвоночник и сломал ногу. С огромным трудом он дополз до братского корпуса (примерно метров 80-90) и обнаружил, что послушники, на которых никто не нападал, мирно спят. Позвонил в милицию, заявил о нападении…

В этом «деле», как мне представляется, имеется несколько «странных» моментов. Во-первых, конечно, само появление в монастыре, который находится в 120 км от Москвы, почти одновременно двух лиц из совсем разных мест, было очень странным… Во-вторых, странным является то, что нападение было совершено именно в ту ночь, когда отец Иннокентий, который обычно ночевал в братском корпусе, оказался один в игуменском корпусе… В-третьих, сторож почему-то ночью добровольно открыл убийцам железную дверь... В-четвертых, если бы это было нападение с целью «завладения чужим имуществом» (формулировка эта потом везде фигурировала), то зачем же было: а) так жестоко избивать спящего, поэтому беззащитного монаха, достаточно было просто связать – и бери, что хочешь, б) брать документы и печати и не взять ничего, по сути, действительно ценного (кроме двух первых попавшихся экспонатов из витрин!), что находилось в ту пору и в монастырской ризнице, и в Музее…

Но в этом не стали разбираться. Более того, первоначально сторож (который ночью открыл пришедшим дверь) вообще проходил как «потерпевший»! Но это совсем другая история…

Ольга Курочкина

Архимандрит Иннокентий (Просвирнин Анатолий Иванович, 1940-1994) - духовный пастырь, сыгравший огромную роль в издательской деятельности Русской Православной Церкви, заместитель председателя Издательского отдела Московского Патриархата и главного редактора «Журнала Московской Патриархии» митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима, один из самых ярких представителей современного ученого монашества, агиограф, историк, археограф, краевед, видный церковный и общественный деятель, член Археографической комиссии Российской академии наук, Международного фонда славянской письменности и культуры, а также Славянского фонда России.

Архимандрит Иннокентий (Просвирнин)

Архимандрит Иннокентий в начале 90-х годов помог с открытием нашего храма, а в начале 60-х годов прошлого века он учился вместе с нашим настоятелем протоиереем о. Владимиром - уже два эти факта биографии, делают его крайне интересным для нас. К тому же архимандрит Иннокентий известен как ученый с мировым именем.

Всю жизнь архимандрит Иннокентий сотрудничал с владыкой Питиримом (Нечаевым). Каждый из них немало потрудился, помогая возродить наш храм.

Владыка Питирим был старше архимандрита Иннокентия на 15 лет и был его духовным отцом. Познакомились они в те далекие времена, когда владыка Питирим работал инспектором МДА, а Анатолий Просвирнин (будущий архимандрит Иннокентий) и о. Владимир (Агриков) в академии учились. Между ними сложились хорошие отношения, которые они поддерживали до самой смерти архимандрита Иннокентия.

Архимандрит Иннокентий - сибиряк. Он родился в 1940 г. в Омске в верующей православной семье. С детских лет прислуживал иподиаконом в соборе у владык: епископа Венедикта (Пляскина, +1976), позже у епископа Вениамина (Новицкого, +1976).

Анатолий с отцом

После школы, в 1958 г., Анатолий Просвирнин поступил в Московскую семинарию, располагавшуюся в Троице-Сергиевой Лавре. Причем принят был сразу во второй класс. Но через год молодого человека забрали в армию, и он три года отслужил в зенитно-ракетных войсках в Закавказье. После армии, закончив семинарию и Московскую духовную академию (в 1968 г.), архимандрит Иннокентий всю жизнь успешно занимался преподавательской деятельностью. Начинал с преподавания церковной истории в семинарии. Рано проявился и его публицистический талант. Еще во время учебы в семинарии владыка Питирим пригласил Анатолия в издательский совет «Журнала Московской Патриархии», где он проработал более тридцати лет.

Научные интересы отца Иннокентия сложились ещё во время учебы в Московской духовной академии: монашество, старчество, миссионерство, церковные архивы, книжность на Руси с древнейших времен. Работоспособность его была огромна, а сердце горело любовью к Церкви, родной истории. Он искал и собирал по крупицам информацию по истории церкви, работал в архивах.

Вот как о нем вспоминает знавший его более 30 лет Николай Лисовой(старший научный сотрудник Института российской истории РАН, докт. ист. наук, канд. философ. наук):

Архимандрит Иннокентий стал ученым европейского уровня и в областиистории, и вобласти научно-издательских проектов, совершенно неподъемных нидля кого более, кроме него. Бог создал его как бы для того, чтобы предпринимать такие усилия, на которые никто бы никогда не решился».

Если просто перечислить названия всех научных работ архимандрита Иннокентия, то получится отдельный доклад. Довольно много написано и о нем самом, но почти все эти книги изданы в конце прошлого века и стали библиографической редкостью. Книга «Блаженны чистые сердцем» вышла уже после его смерти. Сейчас она продается в Новоспасском монастыре, в котором архимандрит Иннокентий провел последний год жизни. Здесь собраны его научные труды по церковной археографии (специальная вспомогательная историческая дисциплина, разрабатывающая теорию и практику издания письменных источников) и несколько очерков о наших святых: Серафиме Саровском, Димитрии Ростовском и других. Написано очень живо, интересно читать и нецерковным людям. Возможно, и у них зародится искра интереса к истории Церкви, к Православию, они поймут, что история Руси неотделима от истории Русской Православной Церкви. Для кого-то знакомство с этой книгой может стать первым шагом к Православию.

«К сожалению, отцу Иннокентию в жизни не очень везло, как он сам любил говорить: «За все, что ни сделаешь, лучшая награда - мордой об стол». За что бы он ни брался, что бы ни делал - все оборачивалось против него со стороны окружающих», - писал Н. Лисовой.

В жизни Анатолия Просвирнина многое было символично: родился в день апостола Нафанаила в 1940 г., умер в день празднования в честь апостолов Петра и Павла в 1996-м в возрасте всего лишь 54 лет.

4 февраля 1970 г. Анатолий Просвирнин был рукоположен в сан диакона, а 22 февраля того же года, в день празднования обретения мощей святителя Иннокентия, епископа Иркутского, - во пресвитера. Семь лет прослужил он священником и только после этого принял монашеский постриг. К этому времени у него уже была награда, отмечающая его труды на благо Церкви, - наперстный крест. Обычно перед постригом все награды снимаются, ведь рождается новый человек, целиком отдающий себя Богу. Но при пострижении отца Анатолия по благословлению митрополита Питирима наградной крест был оставлен. Это событие произошло в Троице-Сергиевой Лавре в 1977 г., новый воин Христов был назван в честь митрополита Иркутского Иннокентием. Годом позже иеромонах Иннокентий был возведен в сан игумена, а в 1981-м удостоен сана архимандрита. Заслуги архимандрита Иннокентия перед Церковью были отмечены высокими наградами - орденами Равноапостольного великого князя Владимира и Преподобного Сергия Радонежского II степени.

Издательская деятельность архимандрита Иннокентия была тесно связана с краеведением.

Отец Иннокентий не уставал повторять, что люди оторваны от корней, чтонеобходимо формировать историческое мышление. Он регулярно читал лекции на курсах повышения квалификации педагогов, учил работать с историческими документами. На конференции, посвященной краеведению Москвы, он говорил: «Надеюсь, что министерство просвещения найдет достойное место краеведению, ибо нельзя строить свою жизнь на основании, которого не ведаешь».

Трудами архимандрита Иннокентия нашей истории возвращено очень много имен.

Анатолий Аркадьевич Турилов, один из самых серьезных современных ученых, в некрологе, который был напечатан после кончины архимандрита Иннокентия в «Археографическом ежегоднике», пишет: «Нелегко назвать издание Московского Патриархата, вышедшее в середине 1960 - начале 1990-х годов, к которому он не был бы причастен... Симпатичная и симптоматичная черта его научных поисков - любил отыскивать свидетельства приоритетов русских церковных исследователей в различных областях гуманитарных знаний».

Конечно, он работал не один. Его руководителем и соработником во всех трудах был митрополит Питирим. Кроме того, находились помощники в центральных архивах Москвы и Ленинграда, в провинции. К 1000-летию Крещения Руси выпустили 24 тома Богослужебных Миней. Это был труд всей жизни. В то время остро не хватало богослужебной литературы, это издание во многом помогло утолить «книжный голод» в Церкви. По книгам этого издания служат и в нашем храме, а все Минеи, которые издаются сейчас, - переиздание труда архимандрита Иннокентия. Ему принадлежала инициатива включения служб русским святым в корпус Миней, и он сам выполнил всюработу над этими службами. Работа была проведена колоссальная. Ведь в Синодальных Минеях не было служб местночтимым святым, Синод очень неохотно включал их для общецерковного почитания. Мы знаем, что преподобного Серафима Саровского прославили по личному распоряжению Николая Второго только в начале прошлого века. На местах появились свои святые, но за время советской власти все это стало забываться и теряться. Еще несколько лет, и многое было бы утеряно безвозвратно. О. Иннокентий понимал, что нужно спасать историю, исчезающую традицию, пока не поздно, и много работал в архивах. Интересно, что доступ в центральные (в Москве, Ленинграде, Тбилиси) архивы получить было легче, чем в провинции. Например, в Воронежский архив их не пускали, хотя были сведения об имеющейся там информации по церковной истории. Говорили: «У нас сведения только про семинаристов, вы что, хотите компромат собрать, кто из наших руководителей в семинарии учился?» - и не пускали в архив.

Некоторые богослужебные тексты отец Иннокентий привез с Афона. К 1000-летию крещения Руси проект был представлен в Совет по делам религий при Совете министров СССР, но его «зарубили». Было сказано примерно следующее: «Какие такие особые Минеи русским святым? Печатайте только самое необходимое, без чего невозможно отправление религиозных потребностей». Тогда издательский совет пошел по другому пути: решили, не привлекая внимания Совета, просто вставлять новый материал в старые Минеи. Кстати, этим объясняется гражданский шрифт зеленых Миней: набрать дополнительные тексты церковнославянским шрифтом тогда было невозможно. Минеи мы по праву называем делом всей жизни отца Иннокентия, но то же определение можно отнести и к другой грандиозной работе - изданию 10-томной иллюстрированнойРусской Библии. Работа над этим уникальным изданием, богато иллюстрированным книжными миниатюрами, взятыми из библейских книг русской рукописной традиции X-XX вв., продолжалась 20 лет. При жизни отца Иннокентия свет увидели только 7-й и 8-й тома, включающие в себя все книги Нового Завета. Оба тома включали около 500 миниатюр.

Основу издания составляет знаменитая Геннадиевская Библия, изданная при архиепископе Новгородском Геннадии (+1505). Она является величайшим историческим, лингвистическим и художественным памятником русской культуры и всего славянского мира. Самое замечательное в этом издании - иллюстрации. В начале 90-х годов отдел по делам религий работе уже не мешал, но были другие трудности. Издательский совет РПЦ не мог сам ничего издавать, пока нет лицензии на издательскую деятельность, а ее на тот момент не было. Издание уже находилось в типографии, и процесс нельзя было останавливать. Митрополит Питирим в это время открывал Иосифо-Волоцкий монастырь. Придумали следующее: в этом монастыре создали Музей Русской Библии, назначили архимандрита Иннокентия директором. Статус музея позволил быстро получить все необходимые документы и оформить лицензию на издательскую деятельность - Русская Библия была напечатана. В самом музее собрали старинные фолианты, редкие, бесценные книги.

Архимандрит Иннокентий был крайне обеспокоен состоянием архивохранилищ, куда он имел доступ как крупный ученый. Особенно после пожара в Библиотеке Академии наук он при каждом удобном случае ставил вопрос о создании так называемого охранного фонда - цветных копий наиболее ценных рукописей. Именно он придумал перефотографировать документ на микропленку, ведь тогда еще не было цифровой техники. Отец Иннокентий придумал и оригинальную форму хранения микрофильмов: по его эскизу были изготовлены деревянные ларцы в форме древней книги размером в александрийский лист, внутри книга разделена на ячейки, в которые помещается микрофильм, на корешке сделана стилизованная надпись.

Академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву подарили на 80-летие такой ларец с Лицевым Летописным сводом XVI века. Ценность этой работы в том, что тома свода, созданного в царских мастерских под руководством митрополита Макария, находятся в разных хранилищах и этим затрудняется работа исследователей. Полного собрания Лицевого свода нет даже в Историческом музее, материалы разбросаны по разным музеям. А здесь они все собрали воедино. Такие же копии Лицевого свода подарили музеям, с которыми сотрудничали.

Архимандрит Иннокентий занимался изучением истории Оптиной пустыни и наследием оптинских старцев, начиная с подготовки кандидатской диссертации в Московской духовной академии и до конца жизни. В ряду его творческих планов было, в том числе, издание писем старцев. Владыка Питирим взял его работать в Издательский отдел РПЦ по благословлению оптинского старца Севастиана (Фомина, +1966).Он отснял часть архива Оптиной, хранившегося в Российской Государственной библиотеке. Для того чтобы представить объем проделанной работы, достаточно сказать, что всего переснято было более 70 000 листов архивных документов, отец Иннокентий сам иногда стоял за съемочной камерой. В 1993 г. микрофильмы (документ в виде микроформы на прозрачной плёнке с последовательным расположением кадров в несколько рядов) были переданы в Оптину пустынь. Здесь уместно сказать, что о. Иннокентий был прекрасным фотографом и много снимал, обладая удивительным чувством кадра.

Ему было дано много талантов, и все их он принес на службу Церкви. И все-таки главное его звание - монах, главное служение - у алтаря. Чтобы, работая в музее, не смущать не церковный народ монашеским облачением, ходил в гражданской одежде, крест носил в кармане. Но все равно каждый видел, что перед ним монах - длинные волосы, борода, глубокий взгляд.

Одна из наших прихожанок, знавшая архимандрита Иннокентия, вспоминает, что он был очень красивый - глаза голубые, как фонарики, светящиеся изнутри, копна вьющихся волос. Когда постился, становился очень худой. Она думала, что у всех монахов должны быть такие глаза, как у него, и все искала этот взгляд у монахов. О. Иннокентий был поразительным молитвенником и постником. Служил в храме при Издательском отделе, и люди очень любили ходить на эти службы. Любой не мог прийти, но те, кто работал в издательском отделе, - ходили. Он практически не спал, время было расписано по минутам и все занято. Женщина вспоминает такой случай: «Однажды мне нужно было сделать бланк для Владимирской церкви. В то время это было очень сложно, я решила попросить о. Иннокентия помочь. Думаю, он же в Издательском совете, там есть специалисты, я и позвонила ему в 10 часов вечера. Он был очень недоволен. Я первый раз услышала его резкий голос. Обычно он говорил мягко и вежливо, а тут так строго и сердито! Я перепугалась, решила: раз так - ничего не надо. Видно, я его оторвала от дел (и это в 10 часов вечера!), но о. Иннокентий не забыл моей просьбы и даже прислал в помощь человека, который по его благословению сделал макет бланка быстро и бесплатно, что тоже было немаловажно. Я-то хотела заплатить, зажмурилась и спрашиваю: «Сколько я вам должна», - а сама думаю, хватит ли денег в кошельке. А он мне говорит: «Что вы! Меня же о. Иннокентий благословил. Как можно».

Помню его первый приезд к нам. Власти разрешили проводить субботники. Начали мы наводить порядок, расчищать, убирать территорию. А храм нам все не отдают, только разговоры пустые. А мы все трудимся… Администрация машины дает мусор вывозить, а какой-то человек ходит, присматривается, гостиницу из храма собрался делать, а нашими руками все расчистить. Народ приуныл, а я говорю: «Все будет наше, не волнуйтесь». Народ успокаиваю, а сама думаю: «Что делать? Что-то мы работаем, а храм все не отдают». У нас с о. Инокентием уже очень хорошие отношения были к этому времени. Я попросила его приехать: «Люди духом падают, может, надо молебен провести». Он приехал на «Жигулях», сам за рулем. Я никому не говорила, кто приедет, люди, которые работали на субботниках, его не знали. Он вышел - стремительный, худой, возвышенный. Тогда священники были редкостью, народ не знал, как со священникам здороваться, что делать. Ну, я благословилась, еще кто-то, а остальные толкутся вокруг. И вот мы подходим к церкви, а в это время в ворота входит наш местный молодой парень Володя, который был среди всех один давно и по-настоящему верующий. Он архимандрита Иннокентия сразу увидел, несмотря на то что много людей. Тот в свою очередь откололся от толпы и пошел к Володе навстречу. Представляете, среди толпы он один был по-настоящему верующим человеком, и о.Иннокентий сразу это почувствовал и пошел к нему. Я даже подумала, что они знакомы. Спросила у Володи. Оказалось – нет, они видят друг друга впервые. О. Иннокентий отслужил молебен, мы все вместе помолились. Народ воспрял духом.

Мой хороший друг американец Ричард, издатель журнала «Русский паломник», был знаком с о. Иннокентием. Он мне и сообщил о несчастье, сказал, что он очень болен: «Ты должна его навестить». Но я не думала, что все так серьезно, и не успела… Потом уже на могилку к нему сходила. Очень жалею, что не простилась с ним.

Ничего из его биографии я не знала. Я была тогда верующим человеком, но не церковным. Многого не понимала, могла позволить себе к нему прийти в каких-нибудь побрякушках и не видела в этом ничего плохого. На самом деле это неправильно. Но он ни разу не посмотрел на меня с осуждением, не обратил внимания на мою одежду - просто не видел ничего внешнего. Общаясь с ним, я чувствовала, что рядом уникальный человек. Честно говоря, я относилась к нему даже с большим почтением, чем к владыке Питириму. Меня поражала его невероятная худоба в посты. Приезжаешь к нему ночью, поздно. Он тощий, счастливый, глаза горят. Пальцы тонкие как спицы. Он всегда говорил очень спокойно, размеренно, негромко. Делал все без суеты».

Глубина личности о. Иннокентия особенно раскрылась в последний год его жизни, после трагедии, которая произошла с ним в Иосифо-Волоцком монастыре, где он был казначеем. В ночь на 1 апреля 1993 года в настоятельском корпусе на него напали двое уголовников, жестоко избили. Решив, что о. Иннокентий потерял сознание, преступники вышли в соседнюю комнату, стали рыться в бумагах. О. Иннокентий очень волновался за послушников обители, так как подумал, что это нападение на монастырь. Ценой неимоверных усилий ему удалось освободиться и выпрыгнуть со второго этажа на бетонную отмостку. В результате тяжелая травма позвоночника, перелом ноги, бесчисленные раны на теле, надолго приковавшие о. Иннокентия к постели.

После выписки из больницы его курировали православные врачи. Милиция так и не дала никакого заключения по поводу причин нападения. О. Иннокентий написал отказ от возбуждения уголовного дела. Однако бюрократическая машина уже была запущена, и ему всё присылали повестки в милицию. «Не придешь сам - приведем под конвоем». Вспоминать случившееся, отвечать на дотошные вопросы - все равно, что еще раз все это пережить. А здоровье основательно подорвано. Он простил все - написал, что претензий не имеет, просил закрыть уголовное дело. Не тут то было! Духовные дети поняли, что о. Иннокентия надо спасать, как-то «выдергивать» из этой ситуации. Как раз начинался съезд славянистов в Братиславе. Он туда поехал, блестяще представил там проект «Русская Библия» и потом просто не вернулся. Господь сподобил о. Иннокентия в последний год его жизни особой милости: он провел несколько месяцев в древнем Киккском монастыре на Кипре, а в дни праздников Рождества Христова и Богоявления совершил паломничество во Святую Землю, молился на Голгофе и у Гроба Господня, побывал на священной горе Синай, в монастыре святой великомученицы Екатерины.

Потрясения последних лет подорвали и без того слабое здоровье о. Иннокентия. Он вышел на покой, был принят в Московский Новоспасский ставропигиальный монастырь, ставший местом его упокоения. Архимандрит Иннокентий скоропостижно скончался от острого сердечного приступа 12 июля 1994 года, в день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Он умер в келье епископа Порфирия (Успенского; †1885), которого благоговейно почитал.

На похороны приехало очень много народа. Ведь кроме многочисленных духовных чад его почитало и любило огромное количество светских людей. На похороны приехал Патриарх Алексий II, из Троице-Сергиевой Лавры - архимандрит Кирилл. Во время отпевания в алтаре молился Высокопреосвященный митрополит Питирим, бывший не только его начальником, но и духовным отцом.

Архимандрит Иннокентий был верным учеником Христовым, истинным пастырем Святой Церкви. Он был настоящим монахом-подвижником, стяжавшим неведомое для мира духовное сокровище, получившим духовные дарования, которыми он щедро делился со всеми, кто к нему приходил. У него был особый взгляд на мир, особое одухотворенное и просветленное благодушие, которым он всех просвещал. Он был истинным рабом Божиим, и не было в нем никакой льсти.

О. Иннокентий был строг к себе и снисходителен к другим, имел свою особую мировоззренческую концепцию, свой взгляд на историю, ибо он верил в то, что Промысел Божий строит мир, и в своих лекциях говорил о том, что история Церкви - это история ее святых. Он не только учил так своих учеников, он и в собственной жизни старался подражать святым, прославленным Святой Церковью.

О. Иннокентий много в своих лекциях говорил о святителе Димитрии Ростовском, который создал бессмертный труд «Жития святых», и он учился на этих житиях, это была для него настольная книга жизни. Подобно самому святителю Димитрию Ростовскому он много трудился: занятия в кабинете, ученые поиски и труды - его стихия, в которой он постоянно жил. Его трудовой подвиг всегда был неотделим от подвига молитвенного.

Книга-альбом «Троице-Сергиева Лавра» по-прежнему остается одной из лучших книг об обители преподобного Сергия. В основу положено воспроизведение рукописного лицевого Жития прп. Сергия Радонежского ХVI века из собрания Российской государственной библиотеки. А еще было многотомное издание « Настольная книга священнослужителя», 24 тома богослужебных Миней. Перездание Ветхого и Нового Заветов, Мстиславова Евангелия, Остромирова Евангелия. Отцу Иннокентию принадлежит значительная роль в деле установления и проведения ежегодных, начиная с 1988 г., праздников славянской письменности и культуры.

О. Иннокентий был строгим к себе и постоянно ощущал недостаток времени, которым он дорожил больше всего, желая сделать все, что можно успеть в земной жизни, потому что ясно сознавал ограниченность и пределы нашего земного существования. У архимандрита Иннокентия осталось очень много незавершенных проектов, реализованных уже после его смерти.

О. Иннокентий с самого начала, от юности, до конца был исповедником вечной Христовой истины. И в детские годы, и в армии, на всех ступенях его духовного служения он никогда не изменял долгу и своему духовному призванию. Он прошел не усыпанный розами, а тернистый, трудный путь. Это был путь восхождения на вершину духовного и нравственного совершенства, на вершину святости, ибо каждый человек призван к совершенству и к обожению.

Могила о. Иннокентия находится напротив Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря в Москве, ее видит каждый, кто посещает обитель. И каждый православный склоняется в молитвенном и благодарном поклоне.

Отец Иннокентий - мой прадед по отцовской линии. В нашей семье память о нем сохранилась в виде скудных воспоминаний моих покойных дяди и тети Геннадия Семенова и Александры Дейна. Как я сейчас понимаю, в то время, после ареста их деда-священника, объявленного врагом народа, тема эта была закрыта на долгие годы, потому и информации о нем практически нет - родные о нем не рассказывали.

Но есть другие замечательные свидетельства - фотографии. На одной из них, вероятно конца 19 века либо самого начала 20-го, Иннокентий Филаретович, еще молодой сидит среди педагогов Якутской духовной семинарии; на другой - он уже постарше, с женой Натальей Карповной; на третьей он со своей единственной дочерью (моей бабушкой), ее мужем и их детьми, а за спиной у них стоит конь Савраска, на котором они возделывали землю в Амге. Эти фотографии - старинные, пожелтевшие от времени, заботливо наклеенные кем-то на картон - я хорошо помню с детства.

Но есть и другое фото - полученное совсем недавно из архива ФСБ, датированное 8 декабря 1941 года. На нем - отец Иннокентий сразу после ареста, снятый в анфас и профиль, обритый, как зек, наголо, с таким же «лысым» лицом, маленький, сухонький старичок с застывшей слезинкой в правом глазу…

Фото (оригинал) получено в архиве УФСБ Якутии

Якутск, Амга, Намцы

…Иннокентий Филаретович родился в 1867 году в Якутске. По некоторым данным - в семье священнослужителя, выходца из Иркутской губернии. В анкете арестованного Попова И.Ф. указано, что он окончил Якутское духовное училище. Известно также, что в начале 20 века он преподавал в училище закон Божий.

На первом допросе, проведенном в день ареста, 6 декабря 1941 года, отец Иннокентий рассказал о себе, что до 1897 года проживал в Якутске, потом три года был псаломщиком Кикимахской церкви в Амгинском районе. В 1900 году вернулся в Якутск, где стал служить дьяконом. Прожил здесь до 1902 года, затем был направлен в во 2-й Атамайский наслег священником Николаевской церкви, где прожил 8 лет (в уголовном деле указано, что этот наслег был в Намском районе, но скорее всего, церковь находилась в Горном районе, прим.авт.) .

В том же 1902 году Иннокентий Филаретович женился на уроженке Якутска Наталье Карповне Даниловой (фото ниже).

С женой - матушкой Натальей. Мужчина слева, к сожалению неизвестен

В 1903 году у четы Поповых родилась единственная дочь Мария - моя бабушка. Отцу Иннокентию на тот момент было 36 лет, его жене - 30, так что по тем временам Мария была поздним ребенком. И, конечно, очень долгожданным.

Единственная дочь была названа Марией

В 1910 году семья переехала в Бахсытский наслег (в уголовном деле указано, что наслег этот находился в Мегино-Кангаласском районе, но вероятнее всего - в Чурапчинском, прим.авт.). Здесь отец Иннокентий прослужил священником 8 лет. Следующие пять лет служил в Джабыйской церкви Мегино-Кангаласского района. С 1923 по 1931 год был священником в Преображенской церкви в Амге.

В 1926 году был произведен в сан протоиерея. С 1931 по 1939 год проживал в Якутске, служил в Никольской церкви, сейчас это Никольский храм на улице Октябрьской, единственный, который уцелел в Якутске в советские годы.

«Непримиримый враг советской власти»

…Все уголовные дела по репрессированным, в том числе дела священнослужителей, хранятся в архиве Управления Федеральной службы безопасности по республике. Сюда в начале лета я направила запрос по предоставлению материалов уголовного дела Попова Иннокентия Филаретовича. После небольших бюрократических мероприятий, направленных в первую очередь на установление родственных связей между отцом Иннокентием и мной, я получила доступ к документам, которые по закону остаются закрытыми 75 лет .

Постановление на арест прадеда датировано 3 декабря 1941 г . В нем указано: «Являясь непримиримым врагом Советской власти, Попов на протяжении многих лет систематически проводит антисоветскую агитацию, направленную на подрыв мощи Советского Союза. После закрытия Никольской церкви в городе Якутске в 1939 году Попов у себя на квартире и в домах знакомых верующих продолжает совершать религиозные обряды, используя сборища молящихся в контрреволюционных целях».

Преображенская церковь в Амге. Была построена на месте старой церкви на пожертвования прихожан. Сгорела в 1935 году

«В мае 1941 года "распространяя провокационные измышления о жизни трудящихся в СССР, Попов говорил":

«В Якутске верующих очень много, особенно из рабочих, но они страшно стеснены и боятся молиться, их жмут и жмут, приписывают какие-то прогулы, судят и томят в тюрьмах, колониях, делают даровых рабочих - им это и нужно»

Из доносов (приводятся слова Попова, сказанные им в сентябре 1939 года):

«Жизнь невеселая и нерадостная, ничего нет, если и выбрасывают что-либо, то в мизерных размерах, а ожидающая голодная толпа давит и уходит пустая. Однажды из-за гнилого картофеля, которого давали по 10 кг, сколько было мордобития в очередях, так что после скорая помощь собирала трупы людей и увозила в больницу».

В июле 1941 года Попов "распространял провокационные слухи", что:

«Вышло распоряжение прекратить антирелигиозную пропаганду. Кротов Модест был осужден на 20 лет. После того как я отслужил молебен, его освободили. Гр-ка Рудых ввиду болезни лишилась языка. Когда я ее перекрестил, она поднялась и заговорила. Я всем верующим говорю, что нужно открыть молитвенный дом - бояться нечего. За свои идеи должны стойко бороться и добиваться своего. Раньше политссыльные шли на каторгу, в тюрьму, ссылку и не боялись, а мы не хотим или боимся за свое постоять. Коммунисты над нами смеются за нашу трусость, отобрали храм…»

С начала нападения фашистской Германии на Советский Союз Попов "активизировал свою контрреволюционную деятельность. В июле 1941 года Попов распространял провокационные измышления", что:

«Сейчас человеческая кровь льется рекой, это наказание Божие за грехи за то, что Советская власть отказалась от церкви, религии и Бога. Вновь разгорится искра и восстановится религия…».

В августе 1941 года:

«Наши пишут, что немцы грабят население и издеваются над духовенством,

а что с нами делают, не хотят сказать.

Не оставили ни одной церкви, все разграбили, а духовенство порасстреляли».

В сентябре и октябре 1941 года высказывался, что:

«Как видно стало трудно Советской власти, поэтому она давит всевозможными налогами. Налоги народу непосильны, народ последнее продает и платит. Отдай все, а там хоть с голоду дохни. Наши советские самозванцы избрали сами себя и правят. У народа шкуру сдирают под разными предлогами: то заем, то на оборону, то одежду теплую, забирают последние деньги у народа…».

Собственно, этого оказалось достаточно, чтобы объявить священника врагом народа. 6 декабря Попов, проживающий на тот момент по адресу город Якутск, улица Лагерная, 36, был арестован. (По некоторым данным, бывшая Лагерная находилась в нынешнем центре города).

В тот же день в доме, где проживал священник, был произведен обыск, в ходе которого были изъяты «разная перепечатка из газет «СЯ» (видимо, «Социалистическая Якутия» - прим.авт.) и справка №3 от 1939 г».

Покровская церковь. Село Чыаппара, Чурапчинский улус, Бахсытский наслег. Построена в 1913 году

Расстрел без конфискации

Отцу Иннокентию провели четыре допроса - 6-го, 9-го, 13-го и 18 декабря 1941 года . Длились они, судя по отметкам на листках допроса, по два, три и более часов. При этом, как ни странно, каждый из протоколов состоит из не более чем двух рукописных листов. Причем бо льшую часть занимают вопросы следователя. Что осталось незаписанным в этих страшных документах, остается только догадываться.

20 декабря 1941 года следователь НКВД вынес постановление о предъявлении Попову обвинения по ст.58-10 ч.2 УК РСФСР .

25 декабря следствие по делу было окончено, а уже 27-го прокурор ЯАССР утвердил обвинительное заключение, которым определил Попову Иннокентию Филаретовичу меру наказания - расстрел без конфискации имущества . Имущество не конфисковали только потому, что его не было - старенький священник, которому было на тот момент 75 лет, жил на средства родных и пожертвования верующих.

Умер от голода

Расстрелять священника почему-то не получилось. Через десять месяцев после ареста он умер сам во внутренней тюрьме НКВД города Якутска. В акте о смерти заключенного записано: «З/к Попов И.Ф. поступил в больницу Якутской тюрьмы №1 6 августа 1942 г. с диагнозом старческой дряхлости и кахексии. Смерть наступила 10 октября 1942 года в 14-30 минут от вышеуказанных заболеваний при явлении упадка сердечной деятельности».

Поясним, что кахексия - это крайняя степень истощения организма. Причиной кахексии является длительное недоедание. То есть, проще говоря, священник умер в тюрьме от голода.

Где похоронен отец Иннокентий, никто не знает. Скорее всего, умерших в тюрьме НКВД и не хоронили, а просто скидывали в общую яму. И где находится это место, еще предстоит выяснить.

село Амга, июль 1930 года. Семья Поповых. Иннокентий Филаретович - второй слева, рядом его жена и дочь. На переднем плане внуки отца Иннокентия Володя, Александра и Алевтина. Сзади конь Савраска

В материалах уголовного дела значится: «Попов Иннокентий Филаретович - безработный, служитель религиозного культа. Арестован 6 декабря 1941 года. Приговорен к расстрелу без конфискации имущества 27 декабря 1941 года. Умер во внутренней тюрьме НКВД города Якутска 10 октября 1942 года».

ВНИМАНИЕ!

Этим материалом, опубликованным в газете "Наше Время" 9 августа 2013 года, мы, совместно с Якутской епархией, объявили о начале сбора материалов о репрессированных якутских священниках для их передачи в комиссию по канонизации Якутской епархии. К сожалению, никто тогда не откликнулся. Но может, кто-то откликнется сейчас? Пишите нам!

Когда ночью 15 ноября года к епископу Петру явились сотрудники ОГПУ для обыска и ареста и начали стучать, архимандрит Иннокентий покрепче закрыл дверь, задвинул щеколду и не пускал их до тех пор, пока владыка не сжег все письма и документы, которые могли кому-нибудь повредить. После обыска архиепископ был немедленно доставлен в ОГПУ, и другие близкие ему люди вскоре последовали за ним. Отец Иннокентий был арестован по "делу" владыки 17 декабря года Воронежским ОГПУ и приговорен к трем годам заключения в концлагерь на Соловках . Из заключения архимандрит Иннокентий писал:

“Мы по милости Божией пока живы, мое здоровье не совсем порядочное... Одна у нас радость и утешение - это церковь, где находим абсолютный душевный покой, забываются все жизненные невзгоды далекого севера. В церковь имеем возможность ходить почти ежедневно. Вот тут в уголке, в тиши молитвенно и вспоминаются лица, с которыми так или иначе приходилось в жизни встречаться; и когда всех вспомнишь, легко, легко на душе станет, уходишь из храма обновленным и ободренным”.

Писал он это 2 сентября года, а в октябре тяжело заболел, причем состояние его здоровья ухудшалось стремительно. В декабре он соборовался. Он исхудал до неузнаваемости, силы таяли, не было сил говорить. Но дух его был бодр и мирен.

"…Незабвенный для меня отец Иннокентий предстоит уже Престолу Божию и, освободившись от всякия болезни, печали и воздыхания, молится за всех его поминающих и любящих. Я до прибытия сюда никак не предполагал столь быстрого течения его болезни, но здесь для меня стало ясно, чем он болен и что дни его сочтены. С этого момента я стал готовить его к исходу, не скрывая от него, - писал архиепископ Петр (Зверев) 9 марта года с Соловков. - Сначала тяжела была для него мысль о смерти, но затем он вполне примирился с нею и покорился воле Божией... "

Архимандрит Иннокентий умер 6 января года, накануне праздника Рождества Христова, не произнеся ни одного слова ропота, и был погребен на монастырском кладбище неподалеку от церкви преподобного Онуфрия Великого.